Святой преподобный Антоний Муромский Канонически территория Покровского монастыря, если бы власти передали ее РПЦ, принадлежала бы сейчас Выксунской епархии. Найдены старые карты монастыря, изучены литературные источники, краеведческие документы. Епископ Выксунский и Павловский Варнава за последние годы несколько раз посещал Ардатовскую женскую колонию для духовного общения с осужденными, совершал Божественную литургию, интересовался историей Покровского монастыря, местом захоронения Антония Муромского и высказал пожелание при поддержке и с ведома ГУФСИНА найти могилу старца Антония, чтобы для начала хотя бы установить поклонный крест. На месте, где сейчас в Ардатове находится парк, сестрами Покровского женского монастыря в 19 веке был разбит большой фруктовый сад. В этом саду часто бывал в сопровождении сестер общины известный в то время далеко за пределами Ардатовского уезда слепой прозорливый старец Антоний Муромский. Русская Православная церковь прославила Антония Муромского как местно чтимого святого во Владимирской епархии с именем преподобного Антония «Грошевника» Муромского. Возможно, именно благодаря режимному статусу организации, т.е. Ардатовской колонии, до нашего времени мог сохраниться склеп с мощами старца Антония. В свое время общественность Ардатова подписала обращение Патриарху всея Руси Алексию II с просьбой мощи Антония Муромского, если они будут обретены, перенести в Знаменский собор Ардатова, чтобы православные паломники посещали Ардатов с тем же рвением, что и Дивеево. Прибывший в Ардатов Митрополит Нижегородский и Арзамасский Георгий также осматривал территорию колонии и просил определить место захоронения старца для того, чтобы поставить часовню на средства Епархии. Свято-Троицкий Серафимо-Дивеевский женский монастырь тоже предложил свою помощь в обустройстве могилы и установке большого креста, так как старец был другом Преподобного Серафима Саровского. Найденные в Нижегородском архиве документы уточнили расплывчатые сведения о захоронении, взятые из Летописей Дивеевской и Ардатовской женских обителей. Теперь точно известно, что старец Антоний был похоронен напротив окон трапезной придела Варвары Великомученицы Покровского собора монастыря. В середине 90-х годов прошлого века были проведены поиски захоронения с участием главного землеустроителя Ивана Михайловича Алякшина, главного архитектора Анатолия Алексеевича Ленина и историка-краеведа Александра Владимировича Базаева. Примерное место захоронения было установлено, но никаких изыскательских и земельных работ произвести было нельзя из-за статуса учреждения: воспитательная колония. Мы действительно очень мало знаем о преподобном Антонии Муромском... Вот что было известно из книги «Ардатовский Покровский женский монастырь Нижегородской епархии»: В Ардатовском Покровском женском монастыре (Нижегородской губернии) почивает около собора, против придела Федора Стратилата, праведный подвижник старец Антоний. Память о старце свято хранится насельницами монастыря, между которыми есть монахини-старицы, лично видевшие его. К нему прибегают сестры и молятся на его могилке в важных случаях жизни. Но память о нем не ограничивается монастырем и г.Ардатовом, его помнит и чтит Муромский монастырь, жители этого края посещают могилку старца, молятся на ней, служат панихиды. Ардатовская обывательница г-жа Вера Михайловна Лихутина, в доме которой жил в последние дни своей жизни старец Антоний, составила записки о нем и передала их в Дивеевский монастырь. Записки эти, изложенные в Летописи Дивеевского монастыря Архимандритом (ныне епископом) Серафимом (Чичаговым), подтвержденные и в некоторых частностях дополненные рассказами Ардатовских монахинь-стариц, лично посещавших старца и доныне здравствующих, послужили источником нижеследующего жизнеописания старца. Отец Антоний родился в 1762 году в деревне Вощихе Владимирской губернии Муромского уезда. С юных лет он чувствовал наклонность к уединению и благочестивым размышлениям и затем поступил в Саровскую пустынь, где подвизался одновременно с о.Серафимом, пребывая иногда в его пустыньке. Но преподобный Серафим, провидя путь Антония, послал его в Воронеж, к Преосвященному Антонию, который и оставил его у себя в послушании. Потом о. Антоний 23 года жил в Муроме в доме одного купца в саду, в очень маленькой келье, где видела его умершая игумения Ардатовского монастыря Серафима, бывшая в Муроме по делам монастыря. Сюда, к Антонию стекалось много народа со всех сторон, разного сословия, и никто не уходил от него без духовного утешения и доброго совета. С разрешения епископа Иеремии старец был погребен, согласно его желанию, в Ардатовском монастыре близ церкви, против придела Федора Стратилата. На могиле лежит плита чугунная с надписью, жертвованная майором Бренделем. В последнее время в плиту вделан железный крест с неугасимой лампадой. Икона Божией Матери «Утоли моя печали», привезенная старцем из Мурома, перед которой молился он, Верой Михайловной Лихутиной была передана в Ардатовский монастырь и доныне хранится в храме монастыря. Подробную исследовательскую работу об этом святом написал ещё в 1961 году семинарист Глеб Подмошенский, ныне - игумен Герман Зарубежной православной церкви. Он в 2002 году приезжал в Ардатов и вместе с отцом Михаилом Резиным, который в то время был настоятелем Знаменского собора, посетил Ардатовскую ВК. Это произошло вскоре после канонизации Антония Муромского. После панихиды, отслуженной на территории колонии, игумен Герман попросил найти точное место захоронения и на этом месте поставить часовню на средства Зарубежной Церкви. До сих пор это, увы! - не сделано. Исследование игумена Германа Подмошенского было опубликовано в журнале «Русский паломник» за 2002 год. Приводим публикацию без сокращений, орфография автора сохранена. Когда русский человек, лишенный с юных лет своей родины, обращается к ее прошлому, украшенному яркими представителями Св. Руси, хотя и гонимой, униженной, упрятанной в своем катакомбном полусуществовании, тогда кажется ему, что каждая деталь Св. Руси насыщена глубокого смысла. Вся панорама прошлого утоляет в нем жажду по Правде Божией и дает толчок, прилив радости не земной. Эти святые действующие лица превращаются для него в живых друзей, вдохновляющих на Богосознание и Богоугождение. Таким толчком послужило описание Паломничества в Саров накануне его разгрома. Автор, Анатолий Павлович Тимофеевич, будучи «В гостях у Преп. Серафима», знакомит читателя не только с Преподобным и монастырской обстановкой, но и с другом Преп. Серафима Антонием Муромским, о котором почти ничего не известно. И вот, несмотря ни на что, славный монастырь выступает из прошлого, как из испаряющегося тумана при лучах греющего солнца неведомый ранее образ кроткого слепого странника Схимонаха Антония, сотаинника дорогого Батюшки Серафима. О. Антоний недавно был прославлен. Мощи его лежат в тюрьме на месте Покровского Монастыря в Ардатов, покрыты асфальтом площадки для построений. ПАЛОМНИЧЕСТВО ВЪ САРОВ Когда же человек снабдит душу свою словом Божиим, тогда исполняется разумением того, что есть добро и что есть зло. Художественный портрет Антония Муромского, работы Анатолия Паршикова, Сан Франциско. Дорога шла вначале негустым лесом, а верст через 5 он кончился, и потянулись бескрайние, необозримые поля нашей необъятной матушки России. Погода окончательно прояснилась, и легкий пар под лучами жаркого солнца клубился над влажной землей. Лошаденка еле брела, кругом безлюдье, кучер блаженно спал, раскинувшись на телеге, но мы были счастливы своим одиночеством и своим путешествием и громко пли стихиры Преподобному. Проехали несколько деревень, бедных и убогих, детишки гурьбой бежали за нами, прося копеечку. В это время наш кучер уже пришел немного в себя и сказал, что недалеко до Ардатова. Местность стала более возвышенной, и дорога вилась между холмами, делая порой довольно крутые повороты. Неожиданно слева от нас на фоне темно-синего неба вырос как из-под земли прекрасный белый храм с высокой папертью и портиком с колоннами. Против него показалась ограда кладбища. — «Что это за церковь? — спросили мы. — «Никак Ардатов», — сказал вновь задремавший возница, протирая глаза. Действительно город был спрятан в низине и только теперь сразу открылся нашему взору. Обычный уездный городок старой России с плохо мощеными улицами, деревянными изветшалыми тротуарами и одноэтажными домиками. Повернувши в одну из боковых улиц, мы стали подниматься в гору и вскоре очутились перед Св. вратами Ардатовской Покровской женской обители. Высокая, каменная стена из красного кирпича и угловыми башнями, опоясывающая монастырь, была очень красива. У входа в обитель поднялась сидевшая на скамье привратница-старушка монахиня и приветливо поклонилась. Пройдя Св. врата, мы очутились на обширном монастырском дворе, посреди которого возвышался главный монастырский храм, его плотно окружали со всех сторон монастырские кельи и хозяйственные постройки. Прижимаясь к старому храму, белели крестики и оградки на могилках. Современная икона Препп. Серафима и Антония, в Спасском Монастыре, в Муроме. Наш возница, по-видимому, был здесь своим человеком, так как моментально юркнул в одно из помещений, откуда вскоре показались две инокини в белых апостольниках и от имени матушки игуменьи сердечно нас приветствовали и просили не побрезговать их хлебом и солью. — «Простите, Христа ради, только нашу скудость в нынешнее время», — заметила старшая из них, — «ну да, как говорится, лучше блюдо зелени с любовью, нежели жареного быка с ненавистью». Подкрепив свои силы скромным монастырским обедом, мы отправились поблагодарить матушку игуменью за гостеприимство и просить благословения осмотреть достопримечательности. Узнав, что мы держим путь в Саров, матушка игуменья заметила: «Ну вот и хорошо, что не миновали нас грешных. Ведь мы себя считаем тоже не чужими нашему дорогому батюшке, и при жизни его монастырь наш многим пользовался от его щедрот и благодеяний, не мало присылал он к нам душ, ищущих спасенья, да и наш почивший Старец О. Антоний некогда вместе с Преподобным подвизались в Саровской пустыни. Попрощавшись с матушкой игуменьей, мы в сопровождении уже знакомой нам монахини отправились осматривать монастырь. Высокий трехпрестольный соборный храм, хотя и не поражал своими размерами, но был очень изящен по архитектуре. — «Вы слыхали, конечно», — сказала наша спутница, «что в молодых летах, ещё послушником, батюшка О. Серафим хорошо изучил столярное мастерство и был искусным резчиком по дереву. Вот и удостоилась наша обитель получить от самого батюшки сей дар его работы», — и она подвела нас к. одной из колонн левого придела храма и указала на висевшее на ней под стеклом небольших размеров резное распятие с предстоящими Марией Матерью Господа, и Марией Магдалиной. Мы с благоговением приложились к этой святыне. Покровский Монастырский храм, до его полного уничтожения: Он снесен и на его месте ничего нет. Рядом, с северной стороны, могила Преп. Антония, заасфальтирована. Осмотрев храм, направились мы в небольшой флигель, где некогда жил славившийся своей богоугодной жизнью Старец-слепец Антоний. Мы вошли через маленькая темные сени в небольшую келью с одним окошечком. Около стены слева стоял скромный деревянный диванчик, рядом столик и несколько стульев. С правой стороны также находился стол, но уже значительно больших размеров, на котором разложены были книги, лежал крест, четки, стояло на деревянном блюде нечто вроде камилавки, но несколько необычной формы, обшитое черной материей. В углу довольно много образов. Теплились лампады. Монахиня за аналоем посреди кельи читала псалтырь. — «Здесь-то и подвизался наш Старец», сказала матушка, — «и здесь же, в день Успения Богоматери, и почил сном праведника. Труден уж очень был путь его жизни и велики страдания и лишения. Тяжкими подвигами томил он свою плоть, борясь со страстями и с помощью Божией победил их». «Взгляните, - продолжала матушка, указывая на деревянное блюдо, — хотя бы на эту шапочку, которую батюшка всегда надевал на себя во время молитвы как знак своей победы над врагом нашего спасения. Да не только взгляните, а и оденьте на себя. Вот и получите как бы благословение от самого Старца». Ардатовский Покровский Монастырь за монастырской стеной, ныне превращенный Советской властью в тюрьму для малолетних преступников. Я подошел к столу, желая выполнить совет матушки, взял её и тут же от неожиданности чуть не уронил на пол. Оказалось, что эта «шапочка» была из чугуна и только обшита матерей. Весила она около 20 фунтов. С трудом смог удержать я её несколько минут на своей голове и невольно подумал, как же это батюшка мог так долго молиться в ней. Как бы угадывая мою мысль, матушка заметила. — «Вам трудно даже себе и представить, как батюшка мог утруждать себя такой тяжестью, но ведомо ли вам, что в молодости он в этой шапочке, за послушание своему Старцу, хаживал в самый Киев, оттого и потерял зрение». Я был поражен. Нести такой сверхчеловеческий подвиг с тем, чтобы потерять ценнейший дар Божий — зрение, было совершенно необъяснимо, и я откровенно высказал это матушке. Выслушав меня и слегка улыбнувшись, матушка добавила: — «Для нашего слабого разума многое кажется непонятным, и, конечно, если бы человек самовольно лишил бы себя этого великого дара, то это было бы непростительным грехом, но ведь ещё более ценный дар, чем зрение, это наша душа и вечное блаженство. Господь устами великого Старца, святителя Антония Воронежского, видя усердное желание батюшки спасти свою душу, послал его именно на этот подвиг. Кто знает, какие страшные искушения или вражеские козни могли грозить батюшке, имей он телесные очи. На примерах жизни некоторых подвижников мы это видим. Просветленный же разум святителя провидел, что, теряя телесное зрение, батюшка взамен получит духовное». — «Простите меня, матушка», — мог только возразить я, — «вы глубоко правы, уж очень слаб наш разум, чтобы дерзать объять непостижимое». Молча мы вышли из кельи на крылечко. «Матушка, а где же погребен Старец?» «А вон, виднеется и могилка батюшки, около церкви». Мы подошли поближе. У алтарной стены храма лежала большая чугунная плита и стоял деревянный крест с горящей внутри его лампадой. Где-то из окон монастырских келий доносилось стройное пение женских голосов, так гармонирующее со всей окружающей картиной. — «Это спевка нашего хора», объяснила матушка. Я попросил разрешения снять могилку О. Антония. Снимок получился очень удачный. Солнце начинало склоняться к западу, и дневная жара заметно спала, когда мы, поблагодарив матушек за радушное гостеприимство, выехали из ворот обители. Дорога опять пошла полями. Кругом виднелись скирды сжатого хлеба. Приятно пахло полынью и чабрецом, мелодично позвякивали бубенчики у нашей лошадки. Нежными легкими тонами окрасилось вечернее небо, и золотистые стайки облаков торжественной процессией стройно двигались куда-то вдаль. Угасающий день, как и уходящая молодость, всегда охватывают душу каким-то чувством безотчетной грусти и сожаления о безвозвратном прошлом. На этом кончается знакомство со Старцем Антонием. Но Анатолий Павлович говорил нам, что где-то он видал портретное изображение Старца Антония, ещё в России, но копию себе сделать не мог. И вот 40 лет ищем мы его святой облик. От Мурома до Сарова Современная икона Препп. Серафима и Антония, в Преображенском Монастыре, в Муроме. По лицу необъятной Русской Земли течет извилистая река Ока. Порой узкая и мелкая, она местами, да ещё весной, разливается по своим привольным берегам до 20-ти километров в ширину. Другого берега и не увидишь! И вот там, где она разливается, как пустынное море, на холме издревле стоит — дремлет старый город Муром. Вокруг него, как и в былое время, ютятся, покачиваясь, рыбачьи лодки. Узкой лентой двигается сплавляемый лес. Древне, высоко поднимающиеся над водной гладью храмы свидетельствуют о былом благоденствии, о хорошо развитом эстетическом вкусе, о славном быте, овеянном духом истинного христианства. История нам скупо оставила сведения о насельниках Мурома; но предание церковное гласит о предстателях у Всевышнего, об угодниках Божиих, когда-то, в своем земном странствовании, обитавших на этих берегах. То был край знаменитых бесконечных Муромских лесов. Муром существует ещё со времен Св. Благоверного Князя Владимира. Одним из уроженцев этих мест был прозорливый слепец, великий угодник Божий, друг Преп. Серафима, Антоний, оставшейся известным как «Муромский». В Муромском уезде Владимирской губернии, в деревне Вощихе родился будущий подвижник. Мы не знаем его мирского имени, ни о родителях его, ни о его воспитании, ни об образовании. Известно, что с юных лет он чувствовал наклонность к уединению и благочестивым размышлениям. Наверно, участвовал он в жизни окружающего быта: бывал в шествиях крестных ходов, ходил на богомолье не только в близлежащие монастыри, но и в знаменитые «святые места». Суровая жизнь лесных пустынников и уединенных монастырей не могла не рождать таинственную, благоговейно-восторженную тягу к ним в его юной душе. Сравнительно недалеко от Мурома, в дремучем лесу, находилась Саровская Пустынь. Туда и ушел юный Антоний ещё до 20-лѣтняго возраста, а возможно, и много раньше. Там тогда спасались великие подвижники: строитель Пахомий, Питирим, Нифонт, игумен Назарий, схимник Марко и Илларион, прибывший вместо с о. Назарием из Валаама и ставший ближайшим сотрудником у Преп. Серафима и другом Антония. В Сарове были дети-подвижники: семилетний Василий Кишкин и 12-ти летний Герман, впоследствии подвизавшийся на Валааме и скончавшийся миссионером-пустынником на Аляске в Америке. Сюда пришел и 19-ти летний Серафим, который и стал ближайшими другом и духовным советником и сотаинником Антония. Юный послушник Прохор (Серафим) заболел, как все тогда думали, водянкой. Он пробыл в болезни 3 года, полтора года пролежав в постели. Во время болезни ему явилась Божия Матерь, после чего он чудесно выздоровел, но шрам, где вышла матеря, наполнявшая тело больного, остался навсегда. Это событие должно было произвести сильное впечатление на молодого Антония. В благодарность за чудесное исцеление, Прохор, с благословенья старцев, принял на себя нелегкий труд сборщика на построение больничной церкви, которую строили как раз на том мест, где он лежал во время болезни и где ему явилась Божия Матерь. Посетив свои родные места, он возвращался через Муром. Спутником его был Антоний, к этому времени уже принявший монашество. Судя по летописи Дальне-Давыдовскаго монастыря, это было в 1785 году. Вот что знаем мы об этом путешествии. «К концу второй половины XVIII века, когда Муромские леса сливались с Саровскими, когда западная окраина Нижегородской губернии была покрыта сплошными лесами, тогда только большая дорога с Урала, через Муром, в Москву прорезывала эти темные дремучие леса. По этой лесной дороге редко можно было встретить кого путешествующего: она была безлюдна и опасна. В лесу жили дикие звери, разные темные подозрительные личности, а потому для охраны мирных путешественников расставлены были пикеты, Где находилось человека по четыре стражников. По этой-то лесной дороге нередко путешествовали любители пустынной жизни. Бедные путники ходили пешком и для отдохновения, пропитания и ночлега вынуждены были идти проселочными дорогами и в селениях, лежащих на пути, останавливались для отдохновения и ночлега, а потом отправлялись в путь иногда в сопутствии приветливых страннолюбцев, ведя со своими спутниками благочестивые разговоры. В один из летних жарких дней по пути к Сарову из Мурома шли два инока; оба они были ещё молоды, но в подвигах духовной жизни они были уже люди, достигшие духовного совершенства. Несмотря на свою молодость, они были известны народу как люди святой жизни. Это были Саровский инок Серафим и Муромский ‒ Антоний. Дошли они до местечка, называемого «Крыжова сечь», или «Мокрое», остановились и сели отдохнуть на дубовых пнях. Монастырь Блаж. Неониллы «Утоли Моя печали», до революции. Отец Серафим сказал Отцу Антонию: «На этом самом месте, отче, будет женский монастырь: его оснует девица. Она будет людям на посмеяние, а Цариц Небесной на прославление. Здесь будет храм во имя Матери Божией «Утоли моя печали». Сказав это, О. Серафим встал и топориком, который он имел обыкновение носить при себе, срубил два дубка, заострил один из них и, обращаясь к спутнику, сказал: «А ты, отче, этот крест утверди!» Отец Антоний утвердил поперечную часть креста. Ямку для водружения креста тем же топориком вырыл Отец Серафим; потом, пропев тропарь кресту: «Спаси, Господи, люди Твоя...», водрузил крест между кустарниками и снова запел тот же тропарь, поклоняясь кресту. Отец Антоний принял участие в этой молитве кресту, и оба благочестивых путника вместе снова, в третий раз, запели тот же тропарь, продолжая молиться. Объятый духовным восторгом, Отец Серафим сказал: «Вот на этом самом месте будет соборный храм!» Случайным свидетелем этого разговора и молитвенного восторга иноков был крестьянский мальчик из деревни Натальина, по фамилии ‒ Дубов. Ещё до прибытия иноков к этому месту он проехал мимо него с железом из Мурома. Недалеко от этого места у него сломалась оглобля, а потому ему пришлось невольно остановиться, чтобы сделать новую оглоблю. Он пошел по лесу приискать подходящее дерево и услышал разговор подошедших к месту путников. Заслышав говор, мальчик притаился в кустах, чтобы не обнаруживать себя пришельцам. Окончив молитву, Отец Серафим, обращаясь в ту сторону, где был мальчик, совершенно не зная его, назвал его по имени и, подозвав к себе, сказал: «Ты думаешь, когда это будет? Это будет тогда, когда меня в живых не будет, а ты доживешь до того времени, когда будет устроена обитель, доживешь и до освящения храма в обители!» Отец Антоний был свидетель, как предсказание преподобного Серафима начало исполняться. В Дальне-Давыдовскомъ селе явилась икона Божией Матери «Утоли моя печали» девице Неонилле, великой подвижнице. Отец Антоний был её духовным советником. Он принимал у себя и указал путь в начинавшуюся обитель одной благодетельнице, которой Сама Пресвятая Богородица в сонном видении повелела ехать к Неонилле. Праведная Неонилла, основательница монастыря «Утоли Моя Печали». Предсказание Отца Серафима окончательно исполнилось в 1858 году, после утверждения общины, основавшейся на этом месте: 2-го октября был освящен 1-й храм во имя Всех Святых, и на этом духовном торжестве привелось быть престарелому Дубову. Он плакал от умиления и после литургии, обливаясь слезами, рассказывал первоначальнице общины, матери Антонии Соколовой и всем тут бывшим о предсказании батюшки Отца Серафима и о своем случайном подслушивании этого предсказания. Возвратясь домой, Дубов вскоре заболел и помер».* Впоследствии, уже за два года до своей кончины, Преп. Серафим так описывал свой путь из Мурома: «Когда я ходил по сбору в Муром (в 1785 г.), то на пути, в лесу, я видел место, избранное Божией Материю для монастыря, я там сидел на дубовом пне, и этот пень попадет под первую церковь... Когда я там был первый раз, то удостоился, грешный, видеть, как на том месте, где будет соборный храм, спустилась икона Божией Матери «Утоли моя печали». Я успел только поклониться спустившейся иконе и встал, а икона уже исчезла; я был тогда ещё молод. Место это святое: его возлюбила Царица Небесная». Вскоре после того, как Прохор и его Муромский приятель вернулись в обитель, Прохора постригли и, в 1797 году, будучи иеромонахом, он поселился в лесной чаще, в пустыньке, на красивом месте у реки, недалеко от местожительства других пустынников. Отец Антоний его посещал. Он иногда и дольше пребывал в его «дальней» пустыньке. СОВEТ ПРЕП. СЕРАФИМА Преп. Серафим благословляет Антония идти в Воронеж. Литография Фесенко 1903 г. К тому времени, когда Сама Пресвятая Богородица повелела Преп. Серафиму выйти из затвора и начать старчествовать, многие провидевшие его подвижническую жизнь письменно спрашивали его советов. Ответов его, хотя они несомненно были, не сохранилось. Одним из больших почитателей Преп. Серафима был Воронежский Архиепископ Антоний Смирницкий. Это был замечательный архипастырь и подвижник, долгие годы поддерживавший связь с преподобным. Иногда он посылал ему подарки. И Преп. Серафим питал к нему особенную любовь, называя его великим Архипастырем Божиим Ещё до прославления святых мощей Митрофана Воронежского, Преп. Серафим написал ему собственноручную записку, в которой поздравлял с открытием мощей св. угодника, хотя никаких откровений и никаких явлений тогда ещё не было. Лично они никогда не видались. У них была особая духовная дружба, которая имела решающее значение в жизни Отца Антония. Однажды, очевидно, после выхода на общественное служение, Преп. Серафим, провидя духовный путь своего друга, Отца Антония, послал его в Воронеж к Преосвященному Антонию. Тот оставил его у себя на послушании. Прозорливый Преосвященный приказал ему, по внушению свыше, идти в Киев, но не просто странником, а в чугунной шапке Тамбовского Святителя Питирима. Она была 17 фунтов веса и внутри обшита бархатными шапочками очень тогда почитаемого Свят. Митрофана и Великомученицы Варвары. В то время как раз совершалось много чудес по молитвам Св. Питирима, но о происхождении его чугунной шапки ничего неизвестно. Преосвященный Антоний приказал послушнику Антонию идти всю дорогу, не снимая шапки. О. Антоний исполнил это послушание с усердием. Когда он вернулся, Преосвященный приказал ему вторично исполнить то же послушание. По совершении этого вторичного подвига у праведного Антония лопнули глаза, но зато он прозрел духовно: он получил дар прозорливости. Таинственное взаимообщение духа между угодниками Божиими, преодолевающее и пространство не подлежит нашему разумению. Так, 2-го января 1833 года Владыка Антоний сообщил Мотовилову, который тогда пребывал в Воронеже у Преосвященного, что Преп. Серафим в ночь на этот день, во втором часу за полночь, скончался. Владыка соборно отслужил по Старцу панихиду. Только через несколько дней дошли вести о кончин святого Старца. Отец Антоний своей прозорливостью был очень известен. Он поселился в своем родном Муроме в доме одного купца и прожил там свои последние 23 года. Он жил около Спасского Монастыря, куда ежедневно рано утром ходил на Богослужение. К нему стекалось со всех сторон много народа, разного сословия, и никто не уходил от него без душевного утешения и доброго совета. Его келья стояла неподалеку от древних храмов, где покоились останки небесных Муромских заступников, окруженные множеством лампад. Но в монастыре так и не жил, а остался странником до конца своих дней, слыл «грошевником» т. к., видно, собирал гроши для бедных (грош ‒ пол копейки). ПРОЗОРЛИВЫЙ СЛЕПЕЦ Главный собор в Спасском монастыре. Снимок 19-го века. Что представлял собой Отец Антоний ‒ этот слепец телесными очами, но всё видевший духом?.. Строитель Св. Параклитской Пустыни, иеромонах Дорофей, ещё будучи 25-лeтним молодым человеком, загорелся желанием монашеского жития. Он имел счастье быть в близких отношениях с О. Иоанном Смирновым, замечательным иереем-подвижником, который, однако, не советовал ему оставаться в Сарове. А Саров тогда стал особенно привлекательным местом из-за славной памяти тогда ещё «праведного» Старца Серафима. «Когда я пришел, — пишет он, — в Саровскую пустынь, мне и понравилось там, и нет; помня совет О. Иоанна, я. вероятно бы, и ушел оттуда, но на гостинице мне попадается странник, который мне прямо велит остаться в Сарове. Я, разумеется, не послушал его, и сколько он меня ни уговаривал, я решительно отказался его послушать. Тогда он мне говорит: «Тебe должно быть в Саровe, а для того, чтобы ты повeрил, что я правду тебe говорю, пойдем со мною в Муром к Старцу Отцу Антонию, мужу прозорливому, который тебe всё скажет: гдe тебe на пользу жить». Я согласился на его предложение, и мы пошли в Муром Поклонившись здесь почивающим угодникам Божиим, мы приходим к Старцу Антонию. Калитка к его кели заперта была наглухо и заколочена досками — значит, пройти нельзя. На стук мой, сквозь забор слышу старческий голос, но не вижу говорящего. «Что ты шляешся? Развe мало благодати в Саровe-то? Там ее цeлое море. Ну, что пришел к пустому старициску? Хоть ты, брат, и философ, да держись-ка за носок, да помни смертный цасокъ, а не шляйся! Поди проць! не пушшу!» С этими словами, слышу, отошел от забора и захлопнул дверь. Но я решился непременно видеть его. Для этого на другой день пошел в Спасский монастырь, куда он ходил всегда к ранней литургии. После литургии я подхожу к нему и говорю, что я нарочно пришел из Сарова видеть его и воспользоваться его советами и не отступлюсь, доколе не примет меня к себе в келье. Видя мою неотвязчивость, он пустил меня к себе и со мною ещё некоторых других странников и странниц. Потом ушел в другую комнату и оттуда вынес горшок с сухарями из бeлых хлебов и мнe велeл взять из него сухарей. Я, сдуру, опустил руку и захватил горсть сухарей и между прочим дугу от калача. Когда Старец «увидел», что я взял очень много, то сказал: «Не знаю, брат, выдюжишь ли? Ну да, впрочем, и здоров!» Потом взял дугу от калача из горсти моей и началъ говорить: «Согнись-ка дуга да будь всем слуга». И затем брал по одному сухарю и при каждом сухаре давал наставления, — всего насчиталъ двадцать сухарей. Потом я спросил: «Где мне благословите, батюшка, жить?» — «Откуда пришел, туда и иди. Я тебе сказывал, чтобы ты жил в Саровe, ну и поживешь там годка три, а там помаешься, а там ... как Бог велит!» Возвратясь с тем же странником в Саров, я стал вникать в порядок службы, в чиноположение монастыря, и чем более всматривался, тем боле мне всё нравилось, так что я решился наконец остаться там в числе братства, и попросил О. Игумена Исаию принять меня в послушники. Он принял меня не сразу. Четыре раза я ходил к нему; целых три недели прожил в гостинице; наконец услышал от него: «Ну, Бог тебя благословит, оставайся и иди на послушание к келарю Отцу Феодору». Я так обрадовался этому решению, что буквально запрыгал, как козел, и думал, что меня приняли прямо на небо». Так заканчивает свой рассказ о поступлении в монастырь О. Дорофей. Предсказания же Муромского Старца Антония над ним сбылись: три года он подвизался в Сарове со всем жаром усердия; но неумеренные подвиги, да ещё без ведома духовного отца, скоро надломили его здоровье; «помаялся» он ещё «годка три» и «не выдюжил»: в 1856 году он вынужден был оставить Саров и поступил в обитель Преп. Сергия, в которой и служил на разных послушаниях до конца дней своих... СВИДЕТЕЛЬНИЦА СВЯТОСТИ Молва о благочестивой жизни Отца Антония и о его прозорливости широко распространялась. В городе Ардатове жила некая г-жа Лихутина, оставившая нам драгоценные записи. Всё слышанное про него возбудило в ней пламенное желание увидеть Старца, и, наконец, удалось ей добраться до Мурома, куда она поехала со своей четырехлетней дочерью. По приезде в Муром, у нее сильно разболелась голова, да, кроме того, вообще г-жа Лихутина страдала женской болезнью. «Эта болезнь мучила меня невыносимо», пишет она. — «Безуспешно испробовав все роды лечения, не исключая магнетизма и электричества, я решилась предоставить всё на волю Божию. Едва я успела войти в келью Отца Антония, как мне сделалось дурно; я поспешила лечь на скамью, чтобы не упасть. Саша, моя дочь, увидав меня больною, сильно расплакалась. Желая её утешить, Отец Антоний приказал своему послушнику и племяннику Андрею принести ей клюквы с медом. Малютка моя начала кушать и успокоилась. «Сашенька, матушка, возьми на ложечку ягодок», ‒ сказал Старец, обращаясь к моей дочери. «Сколько взяла, — спросил он, — пять?» — «Пять, старичок», сказала дѣвочка. «Дай-ка их сюда, голубушка!» —сказал Старец и потом, прочитав молитву и перекрестя ложку, добавил: «Ну, теперь дай их своей матери; может быть, милостью Царицы Небесной ей от них полегче станет». Я съела предложенные мне ягоды и тотчас почувствовала облегчение. И не только головная боль моя прошла, но даже спазмы с этих пор прекратились. С того времени усердие мое к Отцу Антонию увеличилось. В свою очередь он не оставлял меня своим духовным вниманием и незадолго до своей смерти пожелал приехать умереть ко мне. Я предложила ему выбрать себе комнату в дом моем, но благочестивый Старец, по своему смирению, избрал себе в жилище отдельный флигель, где у нас готовилось кушанье». Теперь же г-жа Лихутина имела возможность ближе познакомиться с образом жизни благочестивого Старца. По ее словам, Отец Антоний большую часть ночи проводил в молитв и постоянно носил вериги. Во время чтения своих дневных правил и земных поклонов он опоясывался колючим поясом из проволоки, одетой в ремень, в вид щетки, шириною в вершок, а на голову надевал терновый венец и сверх него железную шапку, от которой он ослеп. Конечно, Отец Антоний хранил втайне свои подвиги, и г-жа Лихутина случайно узнала о них от послушника. Раза, когда она встала ране обыкновенного и, торопясь зачем-то видеть Старца, пошла к нему, сотворила молитву, но не дождалась обычного ответа «аминь» и отворила дверь. Отец Антоний молился Богу, стоя на коленях, а вокруг него на полу были следы крови. «Батюшка, что с тобой?» — воскликнула Лихутина испуганно и бросилась к нему. Вместо объяснения, Отец Антоний сказал ей, чтобы она больше никогда не входила к нему без благословения и ответа на молитву словом «аминь». Он запретил ей говорить виденное при его жизни. Из случаев прозорливости Отца Антония г-жа Лихутина записала следующие: Одна Ардатовская купчиха Тихомирова пришла просить благословения купить себе дом: «Не советую тебе это делать», — ответил Отец Антоний. Но когда она стала усиленно просить благословить покупку, то он сказал: «Ворона не живет в хоромах, а на воле летает и попусту крылья обивает ... Если ты купишь, Настасья, то дом твой обратится в угли и ты ничего не получишь, да и прежде этого сойдешь с ума и будешь сидеть на цепи, а потом жди пожара». Но Тихомирова не послушалась и купила дом, в котором она вскоре сошла с ума и была привязана на цепь, а когда умопомешательство прошло, вскоре сгорел купленный ею дом, и она ничего не получила, кроме углей. Г-жа Карпицкая, отправляясь в Саровскую Пустынь, заехала к Отцу Антонию просить его благословения. Старец долго беседовал с нею, так как любил её за усердие к Богу и доброту и наконец, перед прощанием сказал ей: «Любовь, ты говей в Саров, приготовься в путь». «Я давно готова, батюшка, к переселению в вечную жизнь, да только мне жаль своих детей оставить!» Сказала она, показывая, что беременна третьими ребенком. Отец Антоний на это ответил: «Царица Небесная за твою благочестивую жизнь, за терпенье, любовь к бедным, не оставит их сиротами... После твоей смерти к 40 дням они все трое будут с тобой на лоне Авраамовом, и ты без трепета скажешь Господу: се — аз и дети мои!» Предсказание Отца Антония исполнилось: она умерла через месяц после этой беседы, а за нею и все дети. Младший умер через день после рождения и был положен с нею в гроб, другой — к 20-му дню, а третий — накануне 40-го дня. Пришла к Отцу Антонию горничная г-жи Лихутиной, Елена, девушка, и стала просить, чтобы Старец помолился, дабы её отпустили на волю. Отец Антоний сказал ей: «Купи, Елена, сорок пар лаптей, подавай каждый день по паре и вели поминать за здоровье твоей барыни; ты выйдешь на волю, и у тебя будет хороший жених!» Пока Старец это говорил Елен, вошла г-жа Лихутина и огорчилась словами батюшки, так как эта девушка была нужна и любима. Она даже не скрыла своего неудовольствия. «Вера, — сказал Отец Антоний г-же Лихутиной, Господь повелел мне так сказать; ты не в силах будешь удержать её у себя! Как она последнюю пару подаст, то и пойдет замуж за Жениха нетленного». Действительно, после смерти Отца Антония горничная Елена купила 40 пар лаптей и стала их подавать за здоровье своей госпожи. Две пары она куда-то заложила и, таким образом, пое